ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

Заслуженная артистка России погибла от рук собственного сына. Александра Завьялова выросла в крестьянской семье, была скромным и тихим ребенком. В школе ее хвалили за учебу. В выходные Саша, как и все сельские дети, бегала в клуб смотреть кино. Видимо, волшебный мир экрана и повлиял на выбор, — чем заняться дальше она решила еще в пятом классе, заявив родителям: «Вырасту — буду актрисой!». В Ленинградский театральный институт девушка поступила без особого труда. В последние годы жизни Александра отказывалась от общения с прессой и не хотела, чтобы ее узнавали в общественных местах. Ведь именно популярность и сыграла в ее актерской судьбе зловещую роль: став главной советской героиней в сериале «Тени исчезают в полдень», она проснулась знаменитой и… впала в забвение. 13-й по счету фильм Александры Завьяловой «Тени исчезают в полдень» сыграл роковую роль в ее жизни. Съемки дались очень непросто: звезда появилась в сериале девушкой 17 лет, женщиной после 40 и старухой, к тому же пришлось вживаться в образ очень жестокой героини. Впрочем, артистка была рада и этой работе, хотя сыграла отрицательную роль столь хорошо, что вызвала гнев властей: сверху была спущена рекомендация — Завьялову больше не снимать. После столь глобального успеха Завьялова рассчитывала на не менее яркие роли, не считая возможным для себя размениваться на мелочи. Полнейшее забвение довело Александру до психиатрической клиники, а смерть в 79 лет от рук собственного сына стала трагическим завершением ее не менее трагической судьбы. Петр был поздним ребенком: Александра родила наследника в зрелом возрасте, когда оказалась без работы, а имени его отца никогда не называла. Через несколько лет после появления на свет сына у актрисы началась депрессия: она заперлась в квартире с мальчиком и перестала пускать в дом людей. Соседи вызвали милицию и врачей. Женщину поместили в лечебницу, а Петю на время отдали в детский дом. После выхода из больницы актриса уже не была похожа на прежнюю Александру Завьялову — она озлобилась на весь мир, проявляла агрессию, а порой вела себя крайне странно. Единственным мужчиной, которого Завьялова продолжала безумно любить, был ее сын. Она не видела в нем никаких недостатков, жалела, оправдывала, давала деньги, когда они появлялись. Сын Петр не мог надолго задержаться ни на одном рабочем месте — тяга к алкоголю оказывалась сильнее. Мужчина жил вместе с матерью, зачастую довольствуясь лишь ее скромной пенсией.До своего 80-летия артистка не дожила один день. Когда звезда сериала «Тени исчезают в полдень» была найдена зверски убитой в своей квартире, в случившемся признали виновным сына Александры Завьяловой — Петра. Именно сын Петр сал причиной смерти легендарной актрисы. Накануне юбилея Александры Завьяловой они поругались. 3 февраля 2016 года Петр вернулся домой от друга в состоянии сильного алкогольного опьянения. В пьяном угаре он нанес матери несколько ударов ножом. Во время следствия Петр заявил, что ничего не помнит о событиях того вечера, но признался в содеянном преступлении. Он был приговорен к 8 годам тюремного заключения. Автор: Jim Chapman

МУЖУ... Как красиво мы с тобой стареем Мой любимый и хороший муж. Просто чаще иногда болеем, Так бывает, остальное чушь. Седина висков твоих коснулась, Я поглажу нежно их рукой. Знаешь, во мне женщина проснулась, И проснулась именно с тобой. Ну и что, что повзрослели дети? Ведь глаза у нас ещё горят. Хочется пожить на белом свете, Чтоб поставить на ноги внучат.... А ещё к груди твоей прижаться, За надёжным быть твоим плечом, Чтоб друг другу нежно улыбаться И вести беседы ни о чём. Я всегда ждала тебя с работы, (Так бывает, ночью я не сплю.) Даже повседневные заботы, Продлевают молодость мою. Друг за друга, мы с тобой в ответе. И когда я на тебя смотрю, Понимаю - это солнце светит, И с годами я сильней люблю. Да, бывали в нашей жизни ссоры, В чём-то, где-то может не права, Но надёжней нет тебя опоры, Ты мой тыл, и крепких два крыла. Мы у Бога многого не просим, На богатство нам с тобой плевать... Только бы туманом белым осень Равномерно красила нам прядь. Муж, моя опора, моя нежность, Как и прежде мною ты любим. Приговор звучит, как неизбежность, Лишь любя мы молодость продлим. Все невзгоды мы преодолеем, Ну а осень, так, всего лишь чушь. Главное, что вместе мы стареем Дорогой мой и любимый муж. Татьяна Олексийчук

На могиле русского солдата. Развевается Российский флаг. Он отважно воевал когда-то. Но коварным оказался враг. Молодой совсем ещё мальчишка. Не успел дожить до двадцати. О любви большой мечтал парнишка. Но война разбила все мечты. Он до смерти за Россию бился. Голову за Родину сложил. Он своей страной всегда гордился. Землю русскую безумно он любил. Жизнь отдал. Погиб на поле боя. На кресте портрет его висит. Помолитесь, люди, за Героя. Пусть Господь его за всё простит. Пусть о нём потомки не забудут. И о подвигах его идёт молва. Пусть стихи и песни пишут люди. Про его поступки и дела. Пусть страна своих героев знает. Не забудет пусть она вовек. Тех, кто смертью храбрых умирает. Чтобы жил российский человек. Юлия Кивва

София Горбунова. Я не знаю, со мной что случилося.

Говорят, пенсионеры Удивительный народ ! Помнят все наказ премьера- За лопаты и вперёд ! "Не скулить !" Тепло, с заботой Благодетель приказал... И пошла кипеть работа! Каждый "дачу" себе взял. Огороды - загляденье ! Заграница, плачь навзрыд ! Тебе наше бы терпенье ! Всё у нас в руках горит ! Никого мы не боимся ! Нас ничем не удивить! На плаву все быть стремимся И, назло всем, просто жить ! Мы освоили базары- Что-то, как-то продаём ... Ну,а нет, есть метод старый- Сдавать комнату в наём. Тот бутылки собирает, Эта внуков сторожит... Кто как может выживает... Так и времечко бежит. На лекарства не хватает ? Но и это ерунда ! Почти каждый травы знает, Да святая есть вода. Мы не вымрем ! Не мечтайте ! Нас ещё перепляши ! Коль приходится, то знайте, Веселимся от души ! Так что, свято соблюдаем Мы премьеровский совет... А "скулить" и не мечтаем ! Времени на это нет ! © Copyright: Алевтина Гусева

Побывайте в госпиталях, Рассказать - слов не хватит...матом. У парней там такое в глазах... На кроватях в бинтах распяты. Километры бинтов, крови литры, Гипс, коляски и костыли... Не показывай жалость, слезы вытри, Боль измерить удастся ли? Воздух спертый, с запахом крови, Терпят и лишь зубами скрипят. Знаю - больно, и нам за вас больно... Потерпи, все закончится, брат! Вдруг улыбка, как тока разряд, И солдатик как будто разбужен. И теплеет солдатский взгляд, От того, что он все таки нужен. Подержите за руку ребят, Расскажите чего-то смешного. Посмотрите, глаза их горят, От поддержки и слова простого! Побывайте в госпиталях, Денег, времени нет - пустое. Поддержите наших ребят, Это очень многого стоит! Елена Марова (Морякова)

Студенческий строительный отряд на строительстве канала Обь-Кулунда, 1978 год.

Врач наклонилась, и осмотрев тело, стала составлять акт о смерти. По комнате, туда - сюда, расхаживал полицейский и всё просил побыстрее закончить эту писанину. В соседней комнате кто-то тихо плакал. На спинке стула висело старое драповое пальто и лежали аккуратно сложенные брюки. Участковый осмотрел вещи и увидел в углу за столом маленькую собачку. Она вся дрожала и прижималась к стене. - А это его собака? - крикнул он в соседнюю комнату. Оттуда вышла женщина, она была соседкой, и сказала, что да. - Это Лиза. Она была любимицей Олега Николаевича. Он купил её на рынке несколько лет назад после смерти своей супруги Ани и с тех пор они не расставались ни на секунду. Бедная, что теперь с ней будет? Зашли пару человек, погрузили тело на носилки и стали спускаться по лестнице. Собака заскулила, и преодолев свой страх, побежала следом. Спустившись до парадной она присела и всё также дрожа смотрела как куда-то увозят её хозяина. Машина скрылась за углом. Она хотела бежать следом, но оглянувшись побежала до квартиры. Двери ещё были открыты и она также села в угол и подняв лапу заскулила. - А с собакой нужно что-то решить. - сказал участковый и посмотрел на соседку. - О,да-да! Хорошо! - ответила та. - Я тогда оставлю ключи вам. Он закрыл дверь и отдав ключи поспешил покинуть подьезд. Сегодня Пасха и участковый вместе с супругой вышли из церкви и идя болтая ни о чём, он вдруг вспомнил про этого старика, которого несколько дней назад оформлял. - А давай заедем в одно место? - спросил он у супруги. Соседка очень удивительно смотрела на них и не сказав ни слова отдала ключи. Он открыл дверь и увидел там собачку. - Вы...- хотел он выругаться на соседку, но сдержался. Он осмотрел комнату и как-то мельком заметил бумажку, которая торчала из под подушки на той самой кровати. Он достал её. На обороте была надпись: Моей Лизоньке. Он развернул и стал читать. "Прости меня Лизонька! Душенька моя! Прости, что покинул тебя! Прости, что не смог тебя пристроить другим людям. Весь месяц я пытался найти тебе хорошего человека, но результата не было. Всё не те люди попадались и я знал, что если отдам тебя им, то ты будешь страдать. Я верю, что Боженька есть на свете и ты обязательно встретишь того человека, который полюбит тебя так, как люблю тебя я. Завтра утром я наверное уже буду у моей Аннушки и я очень переживаю за тебя. Ты подарила мне столько радостных моментов, ты всегда была со мной рядом и в горе и в радости. Иногда даже ты мне напоминала мою Аннушку. Эти семь лет ты была мне опорой и я жил, жил только ради тебя. Прости, что ушёл раньше!" А дальше на письме стояли две буквы П и С. " Я знаю, что Вы прочитали это письмо и я прошу Вас ради Бога позаботится о моей Лизоньке. Я - это всё что у неё было.' Супруга посмотрела на мужа, а он на её заплаканные глаза и сказала: - Ну, пятая, так пятая! Автор: Игорь_Шихов

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы. - Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую? Я заволновалась. - Почему же в общую, если есть возможность в отдельную? Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные. - Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра. Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет. Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону… И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла… - Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем! Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех. - Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить! Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки. Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать. Я искренне удивилась: - Это что-то изменит? - Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить. - Почему? - У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали. Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор. Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих. - Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы? - Ну, хотя бы такими. Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла. А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком: - Как вы это де... - Анализы! Они такие, как я вам написала. - Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница? Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали. В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила: - Арбуз снимает тошноту после химиотерапии. По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные. - И правда, снимает? - Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…» Арбуз сочно захрустел. - И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях. - И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные. - Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. – А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь? В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась: - Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете! Через три дня врач нерешительно попросила меня: - А вы не могли бы перейти в другую палату? - Зачем? - В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых. - Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим. Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно. Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам. Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал: - Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл. Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо. Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево. Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть. Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала: - Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать. Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала. А однажды она мне пожаловалась: - Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть! - А какой у меня теперь диагноз? - А я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла. Когда меня выписывали, врач призналась: - Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых. Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%. Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно! Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить… Автор: Людмила Ламонова